«Пограничность» музыкального мира Воронежа: между столицей и провинцией

Своеобразие воронежского музыкального мира – в чем оно заключено, какие знаковые фигуры отождествляются с самобытным музыкальным Воронежем – об этом беседуем с кандидатом искусствоведения, профессором, заведующей кафедрой истории музыки Воронежского государственного института искусств Ольгой Скрынниковой.

Ольга Анатольевна, в наших средствах массовой информации чаще всего внимание уделяется гостям города: именитым композиторам, музыкантам, приезжающим в гости. А есть ли у нас свои знаковые фигуры в музыкальном искусстве? Кого бы вы включили, скажем, в список «топ пять» воронежских музыкальных деятелей?

С.: Составлять какие-либо рейтинги или списки, тем более в академическом искусстве, – дело сложное и, вероятно, какое-то коллективное, основанное на мнении группы экспертов, например, или результатах соцопроса. Я могу предложить только свой взгляд, исходя из собственных впечатлений и опыта. С моей точки зрения, конечно, есть знаковые фигуры в музыкальной культуре Воронежа, связанные и с его историческим прошлым, и с настоящим. Эти имена должен знать каждый, кто считает себя образованным воронежцем.

Среди исторических личностей, я, прежде всего, назвала бы династию Ростроповичей. Судьба двух поколений семьи Ростроповичей связана с Воронежем. Знаковой фигурой для Воронежа стал Витольд Ганнибалович Ростропович, пианист-педагог, приехавший в Воронеж в 1879 году. Он мощно продвинул концертную и в целом – музыкальную жизнь города, был членом правления (а позже – председателем) воронежского отделения Императорского русского музыкального общества. Его деятельность стала одним из истоков образования нашего музыкального колледжа, который ныне носит имя династии Ростроповичей. С Воронежем связана и судьба его сына – Леопольда Витольдовича, ставшего известным советским виолончелистом, профессором ряда консерваторий. Он родился в Воронеже, обучался здесь игре на виолончели, блестяще выступал в концертах вместе со своим отцом, поступил в дальнейшем в Петербургскую консерваторию. Леопольд Витольдович неоднократно приезжал в Воронеж. Но одно их таких посещений малой родины в 1920-х годах в жизни известного музыканта едва не обрело фатальные последствия. Подробности этих далеких событий хранились в документах воронежского Государственного архива общественной истории и были исследованы нашим известным ученым-краеведом, профессором ВГУ А.Н.Акиньшиным. Дело Леопольда Ростроповича стало откровением уже для его сына – Мстислава Леопольдовича Ростроповича, который читал документы архива, еле сдерживая волнение и узнавая почерк отца, открывал для себя неизвестные факты его жизни и судьбы – донос, арест, допросы, лагерь на фоне трагической эпохи времен Революции и гражданской войны, первых лет становления советской власти, когда Воронеж был то «в руках» красных, то – белых… Тот приезд Мстислава Ростроповича в Воронеж в 2002 году был для нас всех событием просто планетарного масштаба! Сколько искреннего внимания, благодарности и любви было подарено Воронежу этим великим музыкантом современности!

Так что музыкальная династия Ростроповичей – для Воронежа не просто знаковое явление, а своего рода бренд города.

Если продолжать наш музыкальный исторический ряд дальше, то, конечно, следовало бы назвать имена известных представителей народного хорового, вокального искусства – Митрофана Пятницкого, Константина Массалитинова, Марии Мордасовой. В сфере академической музыки – композиторов Вячеслава Овчинникова, Михаила Носырева, Геннадия Ставонина, Михаила Зайчикова, Бориса Выросткова, Владимира Беляева. Их имена широко известны, а музыка исполняется до сих пор.

Сравнительно недавно ушел из жизни композитор Александр Украинский, который писал очень самобытную музыку. Из современных композиторов можно отметить, к примеру, Павла Рукавицына, Елизавету Ткачеву.

Если говорить об исполнителях, нельзя не упомянуть о великолепной воронежской баянной школе, сложившейся в 1970-х годах – Владимир Васильевич Авралев, Александр Владимирович Скляров, Александр Афанасьевич Тимошенко. Последний еще и писал музыку для баяна, которая обрела европейскую известность благодаря исполнению легендарного баяниста Александра Склярова. Интересна фигура Владимира Васильевича Авралева, который создал в Воронеже уникальную фабрику «АККО», изготовляющую баяны и аккордеоны, на которых играют многие известнейшие музыканты мира. Почему в Воронеже это не пропагандируется – откровенно говоря – я не совсем понимаю. Ведь «АККО» – тоже бренд нашего города!

Вообще, Воронеж и сегодня отличает добротная школа исполнителей на народных инструментах. Вот хотя бы несколько молодых имен: Галина Мисирханова (домра) или баянисты Алексей Акимов и Валерий Калашников, это музыканты с огромным творческим потенциалом.

Несомненно, многие легендарные личности запечатлены в истории творческой деятельности нашей филармонии и оперного театра – дирижеры Михаил Носырев, Илья Островский, Юрий Николаевский, который некоторое время работал в Воронеже. Конечно, наше время связано со значимой для Воронежа фигурой дирижера Владимира Вербицкого.

Так как я уже многие годы работаю в Институте искусств, обращу внимание на моих коллег, исполнителей-виртуозов. Послушайте потрясающий кларнет Владимира Ловчикова в дуэте с пианисткой Екатериной Задонской – это по-настоящему европейский уровень музыкантов! Задонская часто выступает в дуэте с Яной Мирошниковой, первой скрипкой симфонического оркестра филармонии. Ее игра очень вдохновенная и виртуозная. Конечно, у нас есть и очень яркая молодежь, например пианисты Станислав Фролов, Яна Лисак, скрипачка Елена Маркарян. Если говорить об эстрадных исполнителях, то мне, например, очень нравится вокал Татьяны Спасибуховой, интересно слушать баяниста Сергея Сухарева, который вышел за пределы академического и «народного» исполнительства на баяне.

Конечно, назвать всех невозможно, прошу меня простить.

Если попытаться как-то целостно взглянуть на мир воронежской культуры, в чем, на Ваш взгляд, заключается специфика нашего региона? И насколько она находит отражение в судьбах музыкантов, в музыкальных произведениях, которые создаются на Воронежской земле?

С: Очень интересный вопрос. Много лет назад мне его задал Юрий Семенович Корев, главный редактор журнала «Советская музыка». И тогда, и сейчас ответить на него односложно я, пожалуй, не смогу, так как этот вопрос вызывает множество других. Давайте размышлять!

Посмотрим на этот вопрос с точки зрения физиологии города, т.е. образа города, который складывается на пересечении самых разных представлений – о прошлом и настоящем, о жизни горожан и их поведенческих моделях, о функциональности различных учреждений и об эстетических и этических феноменах архитектурного облика города… Самые общие черты. Воронеж исторически формировался как приграничный город России. Стоящий на рубежах, город выдерживал и нападения, и разрушения, и пожары, подвергался и восстановлению, и перестройкам, и перепланировкам. Ведь смотрите: наш город имеет древнюю историю, ему почти 450 лет, а материальных артефактов на его территории – не так много. Самое старинное сооружение – колокольня Акатова монастыря, от Петровского времени осталась Успенская адмиралтейская церковь, далее — более близкий к нам XIX век и начало ХХ столетия. Интересно, при этом, что архитектурный облик восстановленной исторической части Воронежа хранит «следы» деятельности учеников Растрелли и Кваренги, приглашенных для планировки и застройки города. Эдакий «петербургский» обертон в пространстве Воронежа, акцентированный уменьшенной «копией» Зимнего дворца в стилевом облике музея имени Крамского. Но этот «петербургский» акцент вступает в конфликтный резонанс с «московским» – здание управления ЮВЖД выглядит своеобразной архитектурной репликой сталинских высоток. А за пределами высокого правого берега города – низменность левобережья реки, а там – лесостепь, огромные просторы, глубинка…. И город словно простирается между столичным центром России и ее южными границами провинции.

Если же применить к описанию культурного пространства нашего города какие-то образные метафоры, я бы сравнила его с сосудом, в котором выдвижное дно, а потому в нем ничего практически нельзя удержать. В Воронеже рождаются талантливые люди искусства, получают образование и… уезжают. Или по другому «сценарию» – если они и оказываются в нашем городе, то в силу каких-то особых жизненных обстоятельств, как, например, Осип Мандельштам – в ссылке. Но есть и противоположные, совсем необычные примеры – примеры стоического служения!

Поразительна в этом отношении судьба деда Мстислава Ростроповича – Витольда! Он приехал в Воронеж из Лейпцига, после окончания университета. Цель – заниматься музыкальным просветительством в глубинке страны, за 500 км от Москвы. Это подвиг, подвиг служения высокому искусству! Или другой пример – крупный промышленник, меценат, образованнейший человек, дворянин Вильгельм Столль. Оказался в Воронеже в юном возрасте, его отец в 1840-е годы был главным врачом города. Столль получил блестящее образование – окончил физико-математический факультет Петербургского университета, затем продолжил образование в Берлине, достаточно долго жил в Европе. Но в 1870-е вернулся в Воронеж и развернул такую деятельность, которая даже по сегодняшним российским мерками кажется невероятно масштабной: он построил крупнейший в России завод сельскохозяйственной техники, известный по всему миру своими двигателями, прессами, оборудованием для электростанций! Он построил для города лечебницу, приют для слепых детей, большую часть дачного комплекса отдал под детский санаторий… К сожалению, город ничего не сохранил из многочисленных объектов Столля, а уцелевшие в годы Великой отечественной войны помещения завода, несколько лет назад были снесены и на их месте выстроен фитнес-центр. Знаете, ведь, Столль и умер недалеко от Воронежа. Но даже могила не сохранилась (как и у Витольда Ростроповича)… Лишь совсем недавно Столлю был посвящен памятник.

Пятницкий тоже вернулся сюда из Москвы и абсолютно на голом месте создал большой хор.

С: Да, это известный факт. Но Пятницкому нужны были народные певцы, талантливые самородки для создания коллектива. А Ростроповичам и Столлю, Кашкину и Гамбургу – что им нужно было? Совершенствовать мир, служить людям, России, созидать, структурировать культурное пространство Воронежа!

Печальны те обстоятельства, что после Великой отечественной войны 1941-1945 годов коренных воронежцев почти не осталось. Например, у Ростроповича бабушка – Матильда Александровна – пропала в период оккупации города фашистами. Многие в разрушенный послевоенный город не вернулись. Профессор нашего института Тамара Васильевна Юрова (в минувшем году ей исполнилось 90 лет) вспоминала о первых послевоенных годах в Воронеже – никто из окружения ее родителей не вернулся обратно.

Кажется, мы с Вами подходим к выводу, что особенность Воронежа – пограничное состояние жизненной судьбы. Ведь для многих знаковых фигур Воронеж был интересен не как родной дом, а скорее, как временное место жительства, пространство для реализации. Предыдущая история, традиции, места имеют при таком подходе малую значимость, это скорее некая ступень, импульс для дальнейшего движения. Это своеобразное пограничное пространство, словно между прошлым и будущим.

С: Возможно. Если почитать «Воронежские тетради» Мандельштама – впечатляет, что он ощущал город как гиблое место, трагическое ощущение. Если продолжать эту линию, то невозможно не заметить, что у многих творческих личностей в Воронеже складывались трагические судьбы. Кольцов, Никитин, Платонов…  А сколько покинуло город? В Воронеже родились Иван Бунин и Самуил Маршак – они еще маленькими детьми уехали из Воронежа с родителями, актер Георгий Менглет – после окончания школы. И таких примеров – множество.

Те же наблюдения верны и в отношении композиторов. Коренных воронежцев, кто родился бы здесь, воспитывался и жил, среди известных воронежских композиторов назвать сложно. Выростков, Зайчиков, Ставонин, Носырев – все оказались в Воронеже по разным жизненным обстоятельствам, но приехали именно работать, заниматься делом жизни! А сейчас, например, многие талантливые выпускники музыкальных учебных заведений, напротив, уезжают из Воронежа учиться или работать в Москве, Петербурге, за границей в оркестрах, консерваториях, институтах, они состоялись как яркие творческие личности в Воронеже, но востребованы не в родном городе.

Получается, у нас противоречивое сочетание двух начал, отражающих внутренние метания нашей воронежской души между провинциальным и столичным мироощущением. И в воронежской музыке такое же сочетание, с одной стороны, высокопрофессиональной академической школы, а с другой – «местичковости», которая и символизирует наше почвенническое начало, в конфликте этих стихий разбиваются, в конечном счете, мечты о высоком.

С: Я бы сказала, что мы наблюдаем противостояние разных миропредставлений, разных идентификаций – провинциального и столичного эталонов. Столичность давно перестала быть географическим понятием. Многим представителям воронежской художественной, государственной элиты, бизнес-элиты присуще именно столичное мышление. Широкий кругозор, глубокий интерес к высокому профессиональному искусству, стремление быть в курсе художественных процессов, ощущать пульс современного времени – все это мотивирует на созидательную деятельность, направленную не на местечковый прагматичный личный результат (он, конечно, есть, но не является самоцелью), а на социально значимый итог. Но есть и другая сторона, костная, затвердевшая субстанция массового сознания, нешироких взглядов на мир, ограниченных представлений о культуре и устоявшихся стереотипов в социальном поведении, «замешанном» на суждениях типа «так было всегда». На пересечении этого всего и рождается культурная атмосфера нашего города, которая то достигает уровня провинциальной стагнации, то поражает нас интенсивностью культурных событий, сдвигами и почти реформаторскими преобразованиями. И такие смены мы наблюдаем с «завидной» периодичностью.

Получается, что у нас всегда будут терзания, метания и, как Вы точно отметили, «пограничность» культурной атмосферы. Ведь Воронеж – исторически губернский город, в отличие, например, от Липецка, Белгорода, а при Петре Первом он даже был некоторое время столицей. И вместе с тем, здесь очень сильная культурная почвенность, в отличие от Санкт-Петербурга, или Москвы.

С: Мне представляется, что даже не пограничность культурной атмосферы, а ее поляризация. Ведь и музыкальная зрительская аудитория разделена по тому же признаку. Да, есть прослойка образованной, начитанной, насмотренной, думающей аудитории, которая посещает концерты как в Воронеже, так и за его пределами, встроена в мировое концертно-театральное и музейное пространство. Последние годы открыли для нас разнообразие форм дистанционного приобщения к мировым событиям культуры и искусства.

Но есть и зритель, заточенный на эталоны массовых шоу, стереотипы телевизионного и информационного «мусора». Такому зрителю, слушателю необходимо каждый раз напоминать, что нужно выключить телефоны во время концерта или спектакля, что между частями симфонии нельзя аплодировать, что входить или выходить из зала, когда звучит музыка или идет спектакль – неприлично, что нельзя шествовать с гордым видом через весь зал в первые ряды партера для того, чтобы пробраться на свои места во время представления на сцене. Между этими группами сейчас значительное удаление друг от друга. И чтобы заполнить это пространство, нужно с самого малого возраста воспитывать такого слушателя, зрителя. Но для этого нужны серьезные сдвиги в культурной инфраструктуре Воронежа.

Мне кажется, можно установить связь между сферой материальной культуры и содержанием творчества. И там, и там чувствуется надрывность, неустойчивость, состояние временности преходящего, невозможность поставить точку, недореализованность. Наверное, в музыке современных воронежских композиторов это тоже есть. Ведь эта эмоция соответствует состоянию многих, кто живет в нашем регионе, в городе. Мы постоянно выбираем между решением остаться или уехать. Либо, оставшись, в зрелом возрасте рефлексируем по поводу правильности этого выбора. Человек как бы стоит на некоторой границе: вдали виден свет огней большого города, а посередине – пропасть, обрыв.

С: Платоновский котлован.

В этом есть какая-то наша воронежская судьба, какое-то постоянное столкновение жизненных испытаний, тягот и стремлений к высокой творческой реализации.

С: И с этим нельзя никак смиряться. Если эту «воронежскую судьбу», как Вы интересно выразились, принять за неизменную данность, то можно попасть в ловушку, которая приведет, в конечном счете, к еще более глубокому «котловану». Понимая эту специфичность – ее необходимо преодолевать.

То есть Вы считаете, что «котлован» нужно, образно говоря, засыпать: создать устойчивую, мощную культурную среду. Насколько это возможно?

С: Думаю – возможно. Конечно, это требует значительных усилий, государственной политической воли, гражданской позиции, больших инвестиций. У нас же есть яркие положительные примеры – Камерный театр и Театр имени Кольцова. В обоих театрах – современное стильное пространство, свет, звук, оборудование, удобства для театрального процесса. Там и зритель по-другому себя ощущает – восторженно. Можно по-разному воспринимать работу режиссера или творческой труппы, но то, что создает Владимир Петров или Михаил Бычков, всегда вызывает живой неподдельный интерес. Но есть и другие примеры. Спектакли по сюжетам Пушкина в формате просторечья и краткого изложения содержания – не лучшее художественное решение, вызывающее, на мой взгляд, множество вопросов. Ведь зрителя нужно подтягивать на свой уровень, а не спускаться с ним в котлован обыденного (если продолжать метафору).

В музыкальном искусстве мы видим свои специфические сложности и противоречия. И в большинстве случаев они связаны не с содержательной стороной, а с инфраструктурными возможностями и трудностями другого порядка. По численности населения и по творческому потенциалу Воронежская область в Черноземье доминирует. А вот по инвестициям в сферу культуры нас длительное время опережает Белгород. Белгородская филармония, например, очень хорошо оснащена, имеет огромные репетиционные площади и большой концертный зал с органом. А в Липецкой филармонии, к примеру, есть оркестр народных инструментов, который именно Воронеж наполняет кадрами, как и в Белгороде, кстати. Как же так?

Если мы претендуем на звание культурной столицы региона, нам необходима соответствующая развитая инфраструктура: большое филармоническое пространство, современный музыкальный театр. Но вот здание театра оперы и балета по сей день находится в плачевном состоянии, зрительный зал с устаревшими креслами, заклеенными плюшевыми латками, и с крашеным деревянным полом… Как-то это печально и стыдно… В Воронеже существовал целый ряд больших дворцов культуры, построенных в советское время. Лишь один из них – ДК машиностроителей – остался в статусе государственного учреждения, сейчас это – Городской дворец культуры. Остальные – переданы в частные руки и в пространстве искусства практически не играют никакой роли.

Но при всем этом – Воронеж обладает мощными профессиональными кадрами. Потому что есть учебные заведения по всем видам искусства – хореографическое училище, художественное училище, два музыкальных колледжа и Институт искусств, которые поддерживают постоянную смену поколений. Однако, получается, что мы снабжаем кадрами другие регионы, куда переманивают музыкантов, преподавателей более выгодными материальными условиями. Или оперные певцы, получающие образование в Воронеже и навсегда уезжающие за его пределы (в том числе и в Москву, и в Петербург). И, вполне возможно, что за такими событиями вскоре последует ситуация нехватки кадров в самом Воронеже.

Есть и еще одна сторона вопроса: воронежские музыканты с колоссальным потенциалом и высочайшим уровнем профессионализма поддерживают культурную среду родного города значительным количеством концертов и мероприятий, которые дарят Воронежу совершенно бесплатно, практически занимаясь благотворительностью. Но ведь чтобы стать большим музыкантом необходимо более 15 лет непрерывно учиться, занимаясь ежедневно все эти годы по пять-шесть часов, а потом необходимо постоянно поддерживать форму и совершенствоваться. Это как в спорте высоких достижений! Но задумываются ли на данную тему те, от кого зависит культурная атмосфера и концепция культурной среды?

Многие из названных Вами фамилий композиторов наверняка широкой публике неизвестны. Например, в YouTube есть произведения Носырева, а вот музыку того же  Ставонина найти сложно. Как по-вашему, в чем причина такого положения? Насколько музыка воронежских композиторов исполняется, издается?

С: Издание музыкальных партитур вообще сложный процесс. Особенно – если композитор ушел из жизни и не оставил авторизованной рукописи. Для начала необходима работа с рукописным наследием. Хорошо, если оно сохранено наследниками в полном объеме и выверено при жизни композитора. Партитуры современные издаются с цифровых источников, набор нот осуществляется в специальных компьютерных программах. Это огромный кропотливый труд, труд не одного года.

Счастливым примером может быть издание в Петербурге полного собрания сочинений композитора Михаила Носырева. Свершилось это благодаря стараниям его сына. Музыка Михаила Носырева звучит и сегодня. Она и глубоко трагична, и восторженно светла, созвучна мироощущению современного человека.

Или другое важное событие. В прошлом году в театре оперы и балета из 35-летнего забвения возвращена опера Геннадия Ставонина «Виват, Россия!» (в основе сюжета – события эпохи Петра I). Опера впервые была поставлена еще в 1986 году, при жизни композитора. Но в силу различных обстоятельств опера исчезла из репертуара на долгие-долгие годы. Опера восстановлена театром и, к удивлению многих, – звучит сегодня очень современно и свежо. Музыка Ставонина, действительно редко исполняется и широкой современной российской аудитории мало известна. Поэтому возвращение на сцену оперы «Виват, Россия!» — масштабное резонансное событие.

В Воронеже действует региональное отделение Союза композиторов России, объединяющее под своим «крылом» композиторов, музыковедов и исполнителей. Зал Союза композиторов очень камерный, рассчитан примерно человек на 70, но он наполнен слушателями постоянно и здесь музыка воронежских композиторов звучит всегда.

Искусство обладает мощными механизмами преобразования человека, приносит ему не только радость соприкосновения с прекрасным, но и наполняет духовно, преображает, учит думать. А теперь зададим сами себе вопрос: сила воздействия искусства при каких условиях будет высока? Если артисты филармонического лектория или театра кукол, например, приходят в школу, в класс – как дети воспринимают представление? Поверьте, как почти обыденное событие. Они ежедневно находятся в помещении школы и общение здесь же с артистами не обретает восторженного, сакрального смысла. Дух повседневности разрушает дыхание Муз. Я не говорю, что такая форма просветительства плоха, поймите меня правильно. Но для силы воздействия нужен другой формат, другое пространственное измерение. Если уже в раннем возрасте ребенок оказывается в театре, в концертном зале, он сразу погружается в другую среду, изумляющую своей красотой, торжественностью, магией. И поверьте, если пребывание ребенка в концертно-театральном пространстве будет регулярным, то спустя несколько лет он, повзрослев, уже сам придет сюда, а потом позже приведет и своих детей. И ему не нужно будет объяснять, что идти через весь зал, когда началось представление, неприлично, что в шортах и шлепках в театр или в музей не ходят, что между частями симфонии не аплодируют и так далее. А начинается все в детстве, с маленьких шагов воспитания чувства сопричастности с искусством. Но это пространство необходимо создавать, вкладывать в него инвестиции, делать его более разнообразным, интересным и современным (в том числе и технически).

Представляется, что и диалог со СМИ здесь необходим.

С: Конечно, искусству необходима поддержка СМИ. Реклама-анонсы, аналитические рецензии, интервью, диалоги… Разный контент и формат. Необходима популяризация не только в печати, но и по радио, на телевидении. Зрителю необходим анонс, но не формат объявления, а, своего рода, анонса-разъяснения, анонса-путеводителя. Это помогает ориентироваться в мире событий культуры и привлечет внимание. Но чаще всего мы имеем дело с форматом «информация пост-фактум»: такого-то числа, там-то исполняли, приняли участие, присутствовали… Кому это интересно? Тому, кто исполнял, принял участие и присутствовал? Коэффициент полезности такого информационного контента почти нулевой. Нужна когорта журналистов, которые делали бы такие популярные обзоры в диалоге с деятелями искусства, режиссерами, артистами, музыкантами, искусствоведами. На мой взгляд, городу не помешал бы журнал или газета об искусстве и культуре региона, издание умное, вдумчивое и в тоже время популярное, профессиональное и интересное, «работающее» на разновозрастную аудиторию, содержащее и анонс, и обзоры событий, и аналитику. Мне представляется, была бы большая польза от взаимодействия с TV-каналами или информационными интернет-платформами.

У Воронежа, конечно, есть большой профессиональный кадровый потенциал, есть яркие творческие личности, талантливая молодежь и значимые мэтры. Но необходима воля к созиданию, значительный объём инвестиций для преображения учреждений искусства и совершенствования инфраструктуры, создание новых творческих площадок и, конечно, пространство для диалога.

https://music-gazeta.com/2023/04/05/pogranichnoe-sostoyanie-kak-voronezhskaya-muzyka-otrazhaet-voronezhskoe-prostranstvo/